ВРЕМЯ и ПАТРИАРХ - Партия Дела
Присоединиться

«…некогда, в ту пору, когда только-только высадился сделавший его президентом морской десант, он запирался в кабинете вместе с командующим десантными войсками и вместе с ним решал судьбы отечества, подписывая всякого рода законы и установления отпечатком своего большого пальца, ибо был тогда совсем безграмотным,…, но, когда его оставили наедине с отечеством и властью, он решил, что не стоит портить себе кровь крючкотворными писаными законами, требующими щепетильности, и стал править страной как бог на душу положит, и стал вездесущ и непререкаем, проявляя на вершинах власти осмотрительность скалолаза и в то же время невероятную для своего возраста прыть, и вечно был осажден толпой прокаженных, слепых и паралитиков, которые вымаливали у него щепотку соли, ибо считалось, что в его руках она становится целительной, и был окружен сонмищем дипломированных политиканов, наглых пройдох и подхалимов, провозглашавших его коррехидором землетрясений, небесных знамений, високосных годов и прочих ошибок Господа…»
Г. Г. Маркес «Осень патриарха»

В Новый 2000-й год российская верховная власть устроила своему народу настоящее развлечение. Причём развлечение для истинных гурманов. Но удивительно — этого никто так и не понял. Все смотрели на происходящее с привычной точки зрения: «Ну чудаковатый у нас барин, чего уж… проснулся и опять устроил переворот. То менял премьеров как перчатки, а теперяче взялся за президентов…»

У Патриарха было всё — гигантская власть, послушный народ, все еще сильная страна, с мнением которой должны были пока считаться «друзья» — Рю, Гельмут, Билл… Патриарх политически пережил всех своих противников. Отдельных лиц и организации. Он их не пересидел, а победил в схватках, где проигравший теряет всё. Он даже мог позволить себе амнистию врагов. И те принимали её. И многие даже возвращались во власть и некоторые начинали снова поносить его. Патриарха это уже не интересовало. Что могли эти суетливые мандрагоры отнять у него — человека, постигшего суть власти, человека, собственными руками завоевавшего её и сумевшего удержать? Его оппоненты, ещё не обладая властью, уже были ослеплены ею. А слепой беспомощен перед лицом зрячего…

Но Патриарх уходил…

Он был сильным человеком, но Время брало свое. Время… Вот единственный враг, что остался у Патриарха. Время — последний действительно достойный противник. У Времени нет пощады. Оно непрерывно отнимает у человека жизнь. Оно не учитывает заслуг, не обращает внимания на авторитеты. И этот Враг подминал под себя Патриарха. Он это чувствовал. Он ощущал, как уходят силы, как годы берут своё, не только над телом, но и над волей. Его стало возможным переубедить, он часто теперь махал рукой: «а-а-а, пусть себе…»

Это ненавистное Время…

Оно его раздражало… Злило. Он чуял, насмешку теплохладного Молоха…

Катарсис наступил незадолго до Нового 2000-го года.

Существовала договоренность, что Патриарх отправится на празднование Двухтысячелетия Рождества Христова в Иерусалим. Поездка была не просто протокольным мероприятием, а его собственным желанием.

Патриарх не верил в Бога. Он много повидал здесь, на вершине Власти, где нет дружбы, а лишь временные союзы, где ненадежен камень и сталь, но можно уверенно опереться на иллюзию. Он видел слишком много предательства. Он просто не верил в Бога…

В тот день, секретарь напомнил Патриарху о скором визите Первого Президента России на Святую Землю… Патриарх кивнул головой и задумался: «Кем был Он, этот сын простого плотника? Почему Его не интересовала земная власть? Совершенно не интересовала. И Он тоже прощал врагам своим. Но почему же Тот не чувствовал, — Патриарх в этом был уверен, — такой тяжёлой пустоты на душе, какую давно носил Патриарх? Что знал такого, этот Сын Человеческий, чего не знает он?»

Да… А как все хорошо начиналось…

Патриарх никогда не был либералом, он не стремился разрушать. Его так воспитали, ведь в молодости он был строителем. Он никогда не организовывал толпу. Он не собирался никого звать на баррикады. Он был как другие, ну, почти как другие. Возможно, чуть наивнее, наверное, меньше презрения к народу. И в нём все ещё жила вера в правое дело Коммунизма. Но время было неспокойное, оно разводило людей, омывало их души, проявляя сущность…

Провинциал, попавший в столицу Великой Империи, он был горд и полон энтузиазма. Держава переживала трудные времена. Она была похожа на сильное, раненое животное. Враги это видели, однако, помня о былой силе и ярости, подходить опасались.

У Империи было великое прошлое, великая Армия, великий Народ. И, конечно, великое будущее. Новый первый секретарь МГК в этом не сомневался. Он знал, кто виноват в слабости любимой страны и родной партии, которой он был многим обязан и которой был предан. Он знал, что надо делать…

Тогда, в конце восьмидесятых, власть была вынуждена впервые взглянуть на свой народ, не как на опекаемое, кормимое, недоразвитое, несамостоятельное существо, она впервые вынуждена была попросить свой народ о помощи, о понимании её действий. Но Власть не знала, как это сделать, а народ не уразумел, что от него требуют.

Чванство, косность и вороватостьгришинской камарильи произвели на Патриарха тяжелое впечатление. Он был рад, что в такое время ему доверили эту ответственную и важную работу. А трудностей он не боялся. Да, тогда Патриарх был еще наивен, излишне доверчив и слишком полагался на поддержку Горбачева. Он был строитель и имел дело с сутью вещей, но так легко купился… Возможно потому, что он был в душе романтиком, искренне верил в Перестройку?…
Разочарование пришло быстро. На октябрьском 1987 года пленуме ЦК КПСС ему указали на место. Бывшие «друзья», с которыми проработал вместе годы, толпились у микрофона и каждый, каждый находил новые слова для его осуждения. А Горбачев, человек, который ему ещё накануне говорил: «работай спокойно, Борис…», наблюдает за этой экзекуцией и даёт, и даёт, и даёт слово всё новым и новым и новым хулителям!

Не заступился никто. Ни один из бывших друзей даже не позвонил с сочувствием и поддержкой! Предательство всегда переживается тяжело, но тогда вокруг оказались только предатели?!

Это было страшным уроком.

Но Патриарх не погиб. Из всех страданий того времени он вынес холодную ненависть к партии коммунистов, презрение к Горбачеву и урок: для того чтобы не разочароваться в друзьях, их не должно иметь. Это было первое правило византийского политика, которое Патриарх выучил на собственной шкуре и держался его неукоснительно.
Патриарх не отступил. Сначала его гордость и достоинство не могли смириться с несправедливостью. Он не хотел быть просто опальным политиком, который должен тихо и благодарно сидеть на месте, на которое ему укажут. Да и не чувствовал он себя виновным! Он не мог быть благодарен унизившим его людям. Брать крошки с рук тех, кто расправлялся с ним, кто клеветал и лжесвидетельствовал! Все существо Патриарха бунтовало, требовало борьбы. Гордость не давала склонить головы. Дух не давал спокойной жизни.
А судьба дарила ему шанс.

«Храни Господь величайшего из великих, выведшего нас из мрака террора!»
Г. Г. Маркес «Осень патриарха»

Народ восстал…

Миллионные демонстрации сметали в умах и душах людей все запреты и страхи. Народ сбрасывал чугунных богов с пьедесталов, развеивая в прах сами их основы. Народ сбивал и срывал символы «кровавого величия» и «бессмысленного рабского труда»… Хм… Им так казалось тогда… Ведь они в который раз готовились созидать. И ни что-то непостижимое, неведомое, далекое, а понятное и доступное: тихий уютный дом, счастливую семью, достойную жизнь, великую Родину. И все они скандировали: «Россия, Ельцин, Свобода…»

Он снова был во власти. На самой её вершине. И в 92-ом, как когда-то в 87-ом, опять окружён друзьями и единомышленниками. Они вместе поднимут с колен, заново отстроят Великую Россию. И он снова как в 1987 году…

Но в том 87-ом его же предали все друзья, все товарищи по работе, казавшиеся такими близкими, надежными, с которыми они собирались…

Патриарх оглядел своих новых соратников и у него защемило под ложечкой. Тело покрылось холодным потом. Неужели все сначала? Неужели снова предательство, возможная опала? Почему эти люди так злобны, почему они так его ненавидят? Ведь у них общее дело. Что им делить?

Нет уж, к черту! Теперь уже нет! Теперь он такого не допустит! Эти люди слишком влиятельны и независимы. Они слишком близки к нему и к его власти! К нему и к его ВЛАСТИ! К НЕМУ И ЕГО ВЛАСТИ! К ЕГО ВЛАСТИ!

Инстинкт самосохранения на этот раз сработал безотказно. Патриарх начал действовать…

Второе правило византийского политика он усвоил, когда бывшие союзники и соратники по борьбе с «красным мятежом ГКЧП», помутились разумом от власти… Патриарх им сильно мешал, сильно. Началось противостояние. Но они даже не представляли, кто их противник! Когда Патриарх искал компромисс со Съездом, они думали, что он слаб. Когда Патриарх увольнял отдельных приближенных, они думали, что он уступает давлению. О, совсем нет!

Патриарх на своем опыте знал, что в политике побеждает тот, у кого меньше иллюзий. У Патриарха их не было вовсе. Их из него выбили «соратники-коммунисты» ещё в 1987-ом году.

Он не отступал — он давал возможность своим врагам делать ошибки. Ведь они не должны были стать жертвами. Народ любит гонимых. Это Патриарх прочувствовал на своей шкуре. Потому и жертвой обязан выглядеть он. Отсюда и мнимые уступки, для этого громкие, невозможные в исполнении инициативы компромиссов…

После своей победы Патриарх не стал никого трогать. Он дарил им жизнь и свободу. Всем своим врагам. Ему же не нужны были герои. Более того, они вновь могли и злопыхать и оскорблять его, говорить о нём всё, что угодно. Но они теперь были ему обязаны!

О, они теперь его ненавидели еще больше — за то, что оставил им жизнь и свободу. За то, что разрешал поносить себя, за то, что вернул привилегии и разрешал занимать большие посты, за то, что разрешил им активно участвовать в политике!

Но всё равно в глубине души, каждый из них до одури боялся Патриарха. Ибо знал, что дышит — милостью его, что глядит на мир не через решетку — милостью его, что пользуется плодами власти — милостью его. Это была тонкая, беспощадная и ежеминутная пытка. Но таков удел слабых духом. За свою сытую жизнь они платили каждодневным предательством. Предательством тех людей, что им верили и шли за ними, предательством тех, кто погиб… Да, это была его месть. Месть Патриарха.

И что удивительно, ни один из этих крикливых ораторов, этих «заступников народных» так и не поднял голову, не рискнул начать борьбу. Борьбу без надежды на победу, просто потому, что ты уверен в своей правоте! Так, как когда-то сделал он…

Горький опыт этой победы позволил Патриарху сформулировать второе византийское правило политика — если ты стал первым, второго рядом не должно быть. Рассчитывать на верность и преданность не приходилось. Ни общие идеи, ни опыт совместной борьбы, ничто не остановит человека перед соблазном самому стать первым, отобрать власть… Патриарх прекрасно научился пользоваться этим правилом. В его стране больше никогда не было второго человека во власти… да и третьего и четвёртого тоже.

Теперь он тасовал своих людей. Постоянно их приближал и удалял от себя, стравливал, давал шанс подняться чуть выше то одному, то другому, то третьему…

Но природа Власти такова, что хотя она только для одного и возможна во всей полноте своей, но один-то ты не в состоянии её пользовать… Нужен человек, и не один, которому, хотя бы частично, можно доверять. Именно поэтому Патриарх стал пользоваться услугами дочери.

Но к ней Патриарх применил третье правило византийского политика: ты должен быть жизненно необходим своим приближенным. Вся эта череда «царедворцев», губернаторы, да и его доченька, все они были заинтересованы в нём. Не станет Патриарха, к власти прорвутся коммунисты или кто иной, похуже… Да любой из них самих. И много дашь потом за их здоровье и благополучие? Поэтому его, Патриарха, безопасность и жизнь — лучший гарант их собственного существования и привилегий. Каждого из них.

И Патриарх всех держал на очень коротком поводке. Они это принимали и служили с собачьей преданностью. Никогда не обижаясь на него и тем более не покушаясь на его власть. Кто этого не понимал — уходил в безвестность. Более умные всегда оставались при деле. А роль короткого повадка великолепно выполняли, как нарочно возрожденные для этого, коммунисты. Но ручные коммунисты…

Патриарх знал, что больше всего развращает человека не Власть как таковая, а сытая безответственность у Власти. Лакей — он всегда более развращён и гадок, чем барин. Патриарх коммунистам это обеспечил. И они ни разу его не подвели. Они всегда останавливались в шаге от принципиальных решений, в шаге от начала настоящих действий из страха: а вдруг все получится и отвечать придется им. Придется решать проблемы, а не требовать решения. Изыскивать деньги в бюджет, а не возмущаться несправедливостью распределения. Отстаивать интересы страны, не имея практически никаких для этого ресурсов, а не обвинять в предательстве этих интересов. «Дамоклов меч» собственных страхов подвесил он над головами врагов своих. Самое замечательное, что корень страха этого был не в Патриархе, а в них самих. И никуда от страха такого не спрятаться, не спастись, не сбежать, не избыть его!

Ну а сильные организации, поддерживавшие сильных патриарших приближенных, постоянно дискредитировались перед лицом народа. Такова была блестяще, виртуозно проведенная Патриархом операция по дискредитации и разгрому «Демократического Выбора России» во главе с Гайдаром. Лишив их в самый ответственный момент,исполнительной власти, Патриарх сваливает на них же все последующие неудачи ими начатых реформ и преобразований посредством периодического участия представителей «демократов» в правительстве. Имея в I-ой Думе значительную фракцию, «демократы» вынуждены были поддерживать правительство, на решения которого не могли реально влиять, и самого Патриарха, еликий им был ненавистен уже. С непонятным, противоестественным энтузиазмом они брали на себя ответственность за последствия конкретных решений, к которым имели весьма косвенное отношение.

Второй раз эту операцию патриарх провел во II-ой Думе уже с коммунистами, во время премьерства Примакова. Впрочем, дискредитация не была доведена до конца. Патриарха результаты перестали интересовать.

Наступило успокоение… Патриарху нечего и некого было опасаться. Его власти ничто не угрожало. Все его политические противники превратились в докучливых карликов. А его приближённые были настолько поглощены интригами и в таком достатке доносили ему друг на друга, что Патриарх, наконец, смог отвлечься и даже отдохнуть. Он мог удовлетворить все свои запросы. Даже спокойно посидеть в баньке с «другом» Рю…

Но Патриарх был уже стар… Особенно износилась его душа. Сухое дыхание Власти не уничтожило разве только волю Патриарха.

Не было врагов, но не было и друзей. Никого не было… Даже семьи. Он с интересом и печалью рассматривал изменения происшедшие в дочери под наркотическим действием Власти.
Но с какого-то момента и сама Власть стала тяготить Патриарха. Он даже немного поразвлекался со сменою премьеров… Как оно? Ничего… Съели и быстро привыкли. Ему стало тоскливо…

Неужели он так и сойдёт в могилу под притворные слёзы близких, облегчённо вздыхающих: «Умер… наконец!» Неужели, это дурацкое Время возьмёт своё и у него. У самого Патриарха! Возьмёт не только его тело и душу, но и его Власть?! Которая так дорого ему досталась… Так дорого!

«Гм… Но все же, что знал тот Маленький Человечек, в рванье и часто голодный, не имевший крова, скитавшийся по пустыне? Что двигало Им? Почему Он пошёл на Крест и пальцем не пошевелив для призыва легионов Ангелов, кои подчинялись слову его? Или хотя бы тех тысяч людей, что за пару дней до того, пели Ему: «Осанна, Вышних»!? Ведь Он же не наивный был! Не блаженный! Он точно знал, что надежды на людей нет никакой… Смалодушествуют, предадут в самый ответственный момент… И даже из самых преданных. И ведь смалодушествовали и предали! Вот апостол Пётр… Но Он же, зная всё, пошёл… Не соблазнился… Тогда почему?»

Патриарх задумался. Секретарь решил, что хозяин заснул, вышел и тихо прикрыл дверь. Стучали часы… Время шло… Время властно тащило Патриарха за собой. Время и Власть…
Патриарх понял — Время и Власть неразрывны! Чтобы победить Время, надо победить Власть. Если он сам, по своей воле, свободно откажется от Власти сейчас, когда никто из смертных не в силах её забрать, то и Время уже никогда не сможет отнять у Патриарха Власть. Оно будет бессильно! Совершенно бессильно. Ни через приближающиеся выборы, ни через неминуемую смерть оно не заберёт, то что он с полным сознанием и без принуждения по своей воле отдал… Никак и Никогда не сможет отнять! Ибо это уже будет не во власти треклятого Времени! А в Его, Патриарха, Власти! В его СВОБОДНОЙ ВОЛЕ!

Он улыбнулся… Патриарх смиренно улыбался. Впервые за многие годы на душе стало тихо, спокойно и даже, наверное, светло… Тут Патриарх не был уверен. Но тишина в душе была такая чистая… Такая освежающая… Такая очищающая… Слёзы вступили из-под век его. Патриарх плакал. Тихо… Смиренно… Покой… «Господи, какой покой с Тобою, Господи!»

В Новый 2000-й год Патриарх устроил своему народу настоящее развлечение, причем развлечение для гурманов. Но самое удивительное и печальное, что этого так никто и не понял…

«…а из бесчисленных окон был виден город — огромное животное, ещё не осознавшее исторический понедельник, в который оно вступало, а за городом до самого горизонта тянулись пустынные кратеры, холмы шершавого, словно лунного, пепла на бесконечной равнине, где некогда волновалось море.»
Г. Г. Маркес «Осень патриарха»

Источник фото: Livejournal